Николай Дмитриев - Рубин из короны Витовта
Впрочем, одновременно именно эта уверенность порождала и беспокойство, поскольку комтур хорошо знал, что той власти, какая есть у него, недостаточно, и потому привлекательный рубин в любой момент может стать опасным. Комтуру было известно то, что утверждали знатоки драгоценностей, говоря о возможностях «королевского камня».
Правда, порой Отто фон Кирхгейм ловил себя на нестерпимом желании оставить рубин себе. Кто его знает, может его завораживаюшее свечение как-то бы повлияло на судьбу рыцаря – и он занял со временем достойное место в Ордене, о котором втайне мечтал, но каждый раз, после тщательного обдумывания, комтур отбрасывал такое стремление…
Почувствовав, что к нему кто-то приближается, комтур, пряча рубин, мигом сжал ладонь в кулак и, подняв голову, увидел слугу, который только что подбежал и с ходу сообщил:
– Ваша милость, всё готово…
– Хорошо, – комтур поднялся и не спеша зашагал к приметному цветисто-острому шатру, увенчанному ярким флажком.
В походном жилье было уютно. Татарская кошма, расстеленная на земле, создавала впечатление настоящего пола, но осмотреться как следует комтур не успел. В шатёр влетел дозорец и встревоженно выкрикнул:
– Вооружённый отряд приближается!
Это мог быть кто угодно, и Отто фон Кирхгейм сделал имено то, что и надо делать в таком случае. Мигом выбежав наружу, он закричал:
– На конь!.. – и сам побежал к коновязи.
Крестоносцы не успели даже толком вооружиться, но к счастью, тревога оказалась ложной. Едва только Отто фон Кирхгейм вскочил в седло, как к нему подъехал неизвестный рыцарь и, подняв в приветствии руку, объявил:
– Рыцарь литовский Монивид витает комтура крестоносцев!
Кто такой рыцарь Монивид, комтур знал. Больше того, ещё со времён Луческого съезда они были знакомы, потому Отто фон Кирхгейм, ответив на приветствие, спросил:
– Чего желает славный рыцарь Монивид?
– Он просит дозволу отабориться рядом, – ответил посланец.
– Буду рад такому соседству, – Отто фон Кирхгейм сделал широкий приглашающий жест и добавил: – Хотел бы видеть сегодня славетного рыцаря гостем в своём шатре.
– Я передам, – посланец поклонился, дал коню шпоры и ускакал.
Ждать долго не пришлось. Едва слуги наскоро обтесали деревянную колоду, положили сверху скатерть и, поставив по бокам для сиденья два седла, принялись накрывать стол, как завеса откинулась, и в шатёр вошёл сам Монивид. Приветливо встретив гостя, Отто фон Кирхгейм посадил его напротив себя и, наполнив кубки мальвазией, вежливо замер.
Как и полагалось по этикету, Монивид сначала выпил заздравную чашу и только потом спросил:
– Куда торопится славетный комтур?
– В Троки или Вильно. Зависит от того, где сейчас находится князь Витовт. А там… – как-то неопределённо ответил Отто фон Кирхгейм.
– Это невозможно, – перебил собеседника Монивид и сообщил: – Князя Витовта больше нет… Новым великим князем литовским избран князь Свидригайло, который ещё раньше приехал в Вильно. Он уже подписал военный трактат с великим магистром Тевтонского Ордена Руссдорфом и прннял от князей и бояр присягу на верность.
– А как же Владислав Ягайло? – забеспокоился комтур.
– Откровенно говоря, поляки поражены такой неожиданностью и решительно протестуют, но я убеждён, король будет вынужден дать Свидригайлу перстень-инвеституру[207].
Ошеломляющая новость заставила Отто фон Кирхгейма задуматься, и в шатре на какое-то время стало тихо. Комтур понимал, что просто так всё это не кончится и впереди серьёзные стычки. Вот только покажет ли себя князь Свидригайло достойным преемником могучего Витовта, пока неясно… И чтобы окончательно разобраться, комтур спросил:
– Как всё случилось?
– Случайно, – Монивид вздохнул. – На охоте тур рогом опрокинул коня, и тот придавил Витовта. Князя перевезли в Троки, но состояние его было тяжёлым, к тому же возраст, а задержка с короной только ускорила…
Монивид недоговорил, однако комтур понял, о чём речь, и рассудительно заметил:
– К сожалению, короны вовремя всё равно б не было, – и, отвечая на молчаливый вопрос Монивида, пояснил: – Посланцев цесаря перехватил польский отряд, а сама корона уничтожена…
– Откуда славетному комтуру это известно? – Монивид, который было потянул к себе блюдо с жареным мясом, отставил еду.
– Откуда? – Ото фон Кирхгейм горько усмехнулся. – Это же именно ко мне странствующий монах принёс рыцаря Вацлава из Кралева, который вёз корону Витовту. Монах нашёл его раненым в лесу на месте схватки. А потом уже я сам получил приказ вернуть корону любой ценой…
– И почему это не удалось сделать? – Монивид не скрывал, что удивлён рассказом комтура. – Не догнали?
– Как раз догнали. Больше того, мы разбили отряд, напавший на рыцаря Вацлава, и даже их главаря, рыцаря Шомоши, вместе с другими взяли в плен. Захватили и возок для перевозки ценностей, но короны там уже не было. Пленные уверяют, что корона была разрублена на куски.
– А где сейчас этот Шомоши? – быстро спросил Монивид.
– На всякий случай мы отвезли всех в Луческ, подальше от Вильно, и там рыцарь-разбойник Шомоши ждёт решения своей доли, сидя в подземельи Верхнего замка.
Услыхав это, Монивид с сомнением посмотрел на Отто фон Кирхгейма.
– А славетный комтур уверен, что корона и вправду уничтожена?
– Конечно. Я нашёл главное украшение короны – «королевский камень». Думаю, славетный рыцарь слышал о его свойствах. Вот он, – и, положив на ладонь рубин, который мерцал красными отблесками, Отто фон Кирхгейм спокойно передал драгоценность Монивиду.
И, без сожаления отдав загадочный камень, комтур вдруг испытал странное облечение…
* * *Тяжёлые серо-свинцовые тучи шли так низко, что казалось, они вот-вот начнут цепляться или за шпиль костёла, или даже за зубцы воротной вежи. Тут, на открытом месте возле опущенного подъёмного моста, вдоль оборонного рва дул пронизывающий ветер, и Вильк, который вместе с пани Беатой ждал Гинне, всё время старался укрыться за епископским домом.
Впрочем, это не особо помогало, и рыцарь с завистью посматривал на меховой плащ пани Беаты, которая молча стояла рядом. Самого Вилька уже проняло холодом до костей, и он постепенно начинал мелко дрожать не сколько от влажной мороси, что время от времени начинала сеяться в воздухе, сколько от паршивых предчувствий, угнетавших шляхтича.
